свадеб. Возможно, она поняла мое поблекшее настроение и решила немного подправить его. И право же, ей это удалось. Я сразу с удвоенной энергией принялся и за свою основную работу и за расследование. И если на первой ничего особого не происходило — мы с закройщиком по-прежнему переверстывали на новый лад старые модели из каталогов семидесятых, то мои походы по знакомым шефа потихоньку давали свои плоды, пока весьма скромные и не всегда очевидные. Иногда требовалось понять, что спросил в той беседе не все и либо возвращаться, либо, если имелся телефон, звонить и переспрашивать. Не всегда удавалось последнее, после смерти Артура поминать его, чем дальше, тем меньше находилось желающих. Да, по нему скорбели, но и саму трагедию, по вполне понятным причинам хотели бы уже оставить в прошлым. А тут я со своими вопросами.
Записную книжку шефа я попросил у его сестры, Елена, к удивлению, охотно ее дала, больше того, разрешила даже покопаться в вещах своего брата на случай, если вдруг она что-то проглядела, а я как его близкий друг и товарищ по несчастью, найду нечто важное. Это нечто я нашел сразу, едва отрыл и перелистал книжицу, испещренную убористым почерком шефа. Он всегда старался мельчить, а здесь вписывал в крохотную клетку имена и фамилии. На «К» искомого не нашлось, а вот в самом конце, куда Артур заносил вроде как случайные телефоны, обычно карандашом или имена без фамилий, Ковальчук выискался. Вернее, мне показался подозрительно знакомым номер с пометкой «АК», потом я вспомнил, что у Ольги такой же, плюс, добавочный триста два. Показал номер Елене, она кивнула.
— Все верно, Алексей Ковальчук. Он самый. Милиция эту книжку забирала с собой, недавно вернула. Видимо, не понадобилось.
— Значит, Артур брал деньги именно у замдиректора «Асбеста», — это даже вопросом не прозвучало. Она кивнула.
— Видимо. А вот ведь странно. Если бы подождал хотя бы до сегодня, мог бы и не рисковать так. Сейчас кооператоры спокойно берут десятки тысяч в Госбанке, пусть пока для этого и надо ехать в Москву. Но… если б знать, он ведь тоже мог подождать, и не влипнуть ни в джинсовую аферу, ни в долг. А выплачивать три процента годовых в течении долгих лет, — она помолчала. — Как быстро меняется время. Он… даже он не успевал за ним.
— Видимо, но все же сумма очень большая. Двести тысяч. Госбанк мог бы не дать.
— Взял бы половину, остальное у знакомых набрал. Могли бы скинуться…. Но он под джинсы торопился. А теперь — незаконный кредит, спекуляция товарами повышенного спроса, мошенничество, что там еще придумали, какие статьи вашему руководству?
Я кивнул, назвав еще растрату и подделку отчетности. Елена хотела что-то сказать, потом передумала.
— Как-то все неудачно сложилось. И Артур тоже, как будто не почуял, что вот так пойдет. Решил, и понесся напропалую. Как будто гнал кто. Он ведь обычно осторожный, хотя и рисковый, но риск его…
— Ковальчук тоже рисковый, — не знаю, зачем, сказал я. — Видимо, просто еще не зарвался. Хотя аферы у него будь здоров, на миллионы. Вы же видите.
— Может и вижу, но только кто ж его захочет тронуть? Он у нас из разряда неприкасаемых. Даже московские как приехали, ни разу к нему не заезжали. Во всяком случае, если б были, непременно слухи бы пошли.
— Но может, тайно?
— А смысл? Только потому, что ему все можно?
Помолчали.
— Я не знаю. Просто пытаюсь дознаться хоть что-то. Простите, а вы верите в то, что именно Ковальчук наслал молодчиков убить вашего брата?
Долгая пауза. Снова. Елена смотрела в окно, на пламенеющий закат.
— Теперь, когда столько времени прошло… не знаю.
— Можно мне взять эту коробку с собой. Я ее верну…
— Берите. Можете не возвращать. Это те его вещи, которые приносят только боль. Если вам… если вдруг что-то найдете…
Я покивал и вышел. Потом вечером долго разбирался с коробкой, раскладывал бумаги, записки, документы по полочкам, потом просто разложил на две неравные пока кучи — ту, что еще предстояло просмотреть, и та, что уже мне не понадобится, отыграв свое. За этим занятием меня застала Оля, неожиданно рано вернувшаяся с работы, последнее время она прибывала не раньше восьми. Я показал ей записную книжку Артура с телефоном Ковальчука, она кивнула: да, его, он даже не переезжал из кабинета, больно привык или просто нравится вид из окна, на двери только табличку сменили.
— Знаешь, мне подумалось странное. Я уже не раз встречал людей, которые брали взаймы у Ковальчука и некоторые из них, могу даже назвать, кто, вовремя не погашал долг. Да, они еще больше переплачивали, но Ковальчук никого не трогал. И в заложники не брал. Случившееся с шефом — даже не знаю, как назвать в свете всего, мной узнанного.
— Исключение из правил?
— Нет, Оль, тут дело в другом чем-то. Я пока просто не могу найти причинно-следственную связь. А она должна быть. И мне кажется, дело не в том, что шеф взял очень много денег, в чем-то другом. Елена мне сказала, что следователи из генпрокуратуры ни разу не были у Ковальчука, это так?
— Да, тут их не появлялось, да и если б появились, представь, какой слушок пошел бы. И в имение его вряд ли заглядывали, все равно бы всплыло.
— Значит, действительно неприкасаемый, — буркнул я.
— Или действительно невиновный.
— Я не исключаю и такого, но вот что подумал. Следователи были обязаны с ним пересечься. Не дома и не на работе, а где-то, где они могли без протокола, эдак по-дружески с ним поговорить. И не под запись.
— Ты о чем? Снова версия из детектива?
— Возможно. Но вообще самому в голову сейчас пришло. Смотри. Ковальчук и вправду первый обвиняемый в деле о смерти Артура. Но уж больно человек заметный и в городе, и вообще. Значит, трогать нельзя, если тронут, будет как с группой Гдляна-Иванова. Слышала, как ее прессовать начали. Хотя столько арестов, столько возвращенных в казну денег — десятки, если не сотни миллионов. Но сейчас ее саму проверяют на предмет «нарушений социалистической законности». Да и новых арестов давно нет.
— К чему это ты?
— Да, заговорился, прости. Следователи научены невеселым уроком борьбы с кумовством и взяточничеством в Узбекистане, а значит, рисковать с Ковальчуком не будут. Поговорят по душам — скажем, в машине или за городом. Там, где их бы никто не заметил, и не узнал.
— Ну и?
— Поговорили, нажали, может даже, получили какие-то ответы. Не исключено, не один раз встречались «на рыбалке», все пытались поймать на крючок, и все Ковальчук срывался. Или тоже получив лишь косвенные доказательства вины, перестали тратить время и
